Ой, девушки, опять вы у меня ностальгию пробудили (я имею в виду
коллажи в соответствующей теме).
Нашла в своём компе ещё одно "Описание роли", их было всего два - Корф и Виктор Костромитин. Первое вы уже видели,

а вот - второе (как говорится, сейчас будет грустно...

).
"«Чтоб ты не страдала от пыли дорожной,
Чтоб ветер твой след не закрыл —
Любимую на руки взяв осторожно,
На облако я усадил…»
Иногда так бывает. Только одни пишут об этом стихи, а другие так живут. Как правило, те, кто так живёт, стихов не пишут. Виктор Костромитин стихов не писал.
Всегда подтянут, элегантен, сдержан. Хотя сдержанность и так не являлась чем-то необычным в поведении сотрудников этого специфического учреждения. И всё-таки сослуживцы постарше поговаривали меж собой, что уж больно он серьёзен, этот капитан Костромитин, лишний раз не улыбнётся в ответ, а ведь молодой ещё парень, и всё у него есть, и отец не последний человек в ведомстве, и карьера (поэтому, а почему же еще?!) идёт вверх, и дома — жена и сын…
…и как удивились бы они, увидев Костромитина на вечерней московской улице, неловко прикуривающего у случайного прохожего, а потом идущего неверной нетрезвой походкой, роняя коробки с подарками для жены и сына. Сегодня ему сказали, что погиб — кто?! — друг, которого он предал? Человек, ставший причиной его собственного несчастья?.. Сергей Чумаков. Тот, с кем их свела насмешница-судьба. Первый мужчина его жены и настоящий отец маленького Серёжки. Настоящий?.. Но разве это он носил на руках истошно кричащего малыша, когда у того резался первый зуб? Разве он учил четырёхлетнего мальчишку не падать с нового велосипеда? Он сделал свой выбор. Он — разведчик, выбравший «работу на холоде». А ты?.. Ты выбрал — любовь.
Ты забыл обо всём, увидев эту девушку в первый раз. Есть хорошая фраза в английском: “To fall in love”. Переводят — «влюбиться». Звучит — «кануть в любовь». Хотя пресловутая сдержанность помогла и тут: никто ничего не заметил. И, как бы там ни было, ты помнил одно: Лена — девушка друга. И, если бы друг сам не отказался от неё…
Они встретились в разведшколе — отличник Костромитин и разгильдяй Чумаков, видимо, «поцелованный богом разведки» ещё при рождении. Соперники? — да, но и люди, которых тянет друг к другу как «плюс» и «минус». Один — берущий вершины трудом и усилием воли, другой — по наитию попадающий безошибочно в цель. Плюс удача, невероятная госпожа чумаковская Удача, выводившая из любых передряг. «Работа на холоде» — как раз для таких. Тем более, если они одиночки по натуре. Одиночки? Но Лена… Но ведь это можно потом! Это подождёт! Ведь так зовёт (и на зов откликается каждая клеточка тела!) эта новая дорога, настоящее мужское дело, на которое у Чумакова есть рысье чутьё, и которое точно приведёт к успеху! А Лена?.. Она подождёт, подождёт! А потом всё будет. Просто всё. А пока — ведь есть друг, такой уравновешенный и надёжный. «Ей скажут, что ты погиб…» «Но ты же о ней позаботишься…»
Это именно он, Виктор, привёл её на бутафорскую могилу Сергея. Это именно он сообщил ей о какой-то нелепой «трагической гибели». Поверила она? Нет? Он никогда не мог этого понять. А потом… Выяснилось, что должен родиться Серёжка. И как же легко оказалось убедить себя, что уж теперь-то он должен, просто должен всегда быть рядом! Понятно, что он не навязывал бы ей себя, если бы она была против. Он слишком любил её — хотя и говорят, что «слишком» всегда плохо — Виктор об этом не думал. Это уж как Бог пошлёт. Ему было определено всю жизнь видеть её словно на лёгком облачке, за край которого он только мог держаться, и вести его осторожно, чтобы ей там было удобно и хорошо. И она полюбила его… говорят, что это, мол, понятно, как же можно не ответить на такую заботу, то есть вроде бы — и деваться некуда… Но она полюбила просто. Потому что… просто потому что. Но жить и знать, что в самой глубине души ты был рад тому, что друг отказался! Что он по природе своей не мог поступить иначе, и доверился тебе. И знать, что он жив… Так рядом с их любовью с самого начала стали жить его вина и её тревога — обе невысказанные.
Потому что она очень тревожилась за него. Раз потеряв, она уже знала, что это такое. И, возможно, за Сергея она так не тревожилась никогда. Поздний звонок, неожиданный вызов на службу, незнакомый человек, подошедший к мужу на улице — всё казалось ей недобрым знаком. Ей казалось, что его хотят отнять у неё, и обязательно отнимут. Странно, но женская ревность была ей незнакома в отношениях с Виктором — не только потому, что она ему доверяла, но прежде всего потому, что главная опасность была в его работе — непонятной ей и какой-то неумолимой, как колесо, с которого не соскочить, и по сравнению с этим — что ревность… Она сердилась на него только за одно — что он не хочет бросить эту работу.
А он не просто не хотел — не мог. Потому что все эти годы работал в невидимой «связке» с Сергеем. Чумаков — стихийный гений разведки — там. И Костромитин — умный, выдержанный, добросовестный — здесь. И это была хорошая работа, удачная даже тогда, когда Чумаков узнал о сыне. Но ведь рисковал жизнью именно он, Сергей. И поэтому в тот памятный вечер Виктор был так страшно раздавлен чувством вины. Может быть, поэтому позже, когда выяснилось, что всё это — очередная игра двух разведок, что Сергей жив, и ему нужна помощь, генерал Шевцов и предложил отправиться в поездку именно Виктору?..
...«Когда ты о чём-то рассказываешь, то кажется, что это бог знает что. А на самом деле, может быть, ничего особенного. Ты просто всё так воспринимаешь» — сказала мне подруга. «Ты говоришь, как женщина» — сказал мне один человек. Да, наверное, я так воспринимаю. Потому что, разве я сама на вижу, что этот фильм ни для кого не стал свершением, что, кроме невразумительных на мой женский взгляд шпионских страстей, актёрам там почти нечего делать, что авторы сценария, словно нарочно, «выхолостили» из диалогов практически всё, за что можно «зацепиться» артисту? Как выглядит Даниил Страхов в «Звездочёте»? Красивый (опять красивый!), молчаливый молодой человек в элегантном костюме. Любой кинокритик рассмеялся бы в лицо. Тогда зачем эти записки из серии «обревитесь, девочки»?.. Но я не знаю, как это он вот так просто молчит, вот рядом — Лена, а «третий между ними — любовь»? Почему это в каждом взгляде, жесте, повороте головы? И, когда он возвращается домой после неожиданного вызова на службу в годовщину свадьбы, почему в комнате физически ощутимы её тревога, его вина, и их с Леной общая необходимость друг другу? Почему их квартира в фильме решена в тревожно-холодноватых тонах, там, кажется, даже мебель не очень удобна, и на неудобной кушетке задремали Лена с сыном, ожидая позднего прихода Виктора домой?.. Не потому, что здесь нет семейного очага, а потому, что люди устроили этот очаг над пропастью. И, может, от этого чувство стало ещё глубже? Когда что-то боишься потерять, оно всегда становится дороже…
А в книге Виктор и Лена другие. Он — рассказывает ей о том, что Сергей все эти годы был жив, а погиб только сейчас. Рассказывает, потому что не в силах больше один нести эту ношу. В фильме Виктор никогда не перекладывает этот груз на её плечи. На это он просто не способен. Он на неё, что называется, «дышать боится». (Не знаю, случайно ли, но в фильмах герои Страхова нередко оказываются по-человечески крупнее, чем литературные прототипы — и в «Звездочёте», и в «Грозовых воротах», даже в «Детях Арбата» его персонаж более «очеловечен», чем у Рыбакова.) Она в книге — да, любила Чумакова, но после его «гибели» вышла за его друга, позволив любить себя, потому что хотела как-то «переждать», ведь в смерть Сергея она не поверила. А Виктор — что ж, внимательный, заботливый, пускай…На время можно. Хотя, как сказано, прошли годы, и потом она его, в некотором роде, «по-своему полюбила». Но какая разница в сцене годовщины свадьбы! В книге — пришли отмечать в ресторан, и Лене хотелось доказать всем, «что жизнь удалась», на людей посмотреть и себя показать. И, когда мужа вызывают телефонным звонком, она больше рассержена на то, что ей сорвали праздник. В фильме — людям хотелось побыть вдвоём, дома, никто больше им не был нужен. И первое её чувство, когда раздаётся звонок — сейчас его опять у неё отберут…
Каждый видит по-своему, а я увидела «Звездочёта» как историю о двух людях, один из которых был наделён талантом разведчика, а другой — талантом любить. Да, может быть, может быть, если бы сняли, как в книге, образы получились бы сложнее, и вообще было бы ближе «к жизненной правде»… И я говорю, как женщина. А как кто я должна говорить? Как далай-лама? Как попугай? Как водитель троллейбуса? Или, упаси боже, как кинокритик?.. (И как можно воспринять что-то — из ниоткуда?)
...В тот день Лена впервые заговорила о втором ребёнке. Они весело возвращались домой — Виктор, Лена и счастливый Серёжка, страстно обнимающий коробку с новым самолётом, когда сзади затормозила машина Шевцова. Назавтра капитан Костромитин вылетел к месту назначения.
Он выполнил задание, умело введя в заблуждение людей Бронье. Он понимал — и знал, что и Шевцов, и Сергей это понимают — что не просто идёт на риск, но имеет почти призрачный шанс вырваться из устроенной им же самим ловушки, ведь его наверняка захотят проверить. И всё-таки каждый надеялся на чудо, которое хоть раз, да бывает в жизни разведчика!.. Однако разведчицкий бог, видимо, все чудеса щедро израсходовал на своего любимца Чумакова…
От прозвучавшего в Белграде выстрела поздним вечером в одной из московских квартир неожиданно проснулась женщина, задремавшая в кресле. Она, конечно, ничего не слышала. Она не могла вспомнить, что такое ужасное ей только что снилось. Но она почувствовала, как кто-то изо всех сил стиснул ей сердце. Так не бывает, когда «любят по-своему». Так бывает, когда любят.
«Я не хочу, чтобы слабел твой смех.
Будь радостью. Она — моё наследство.
Не призывай меня, меня на свете нет.
Живи в моём отсутствии, как в доме.
Прозрачен этот дом — отсутствие моё,
Мне будет видно, как ты в нём живёшь.
И, если в горе — то умру я снова…»
Впрочем, это сказал Пабло Неруда. А о любимой на облаке — Михаил Светлов. Ведь Виктор Костромитин стихов не писал."