«Ревизор» или «Первая встреча с артистом»
Ехала на спектакль, настраиваясь быть объективной и не смотреть сквозь розовые очки. Это трудно. У меня впервые появился любимый артист, я впервые на его живом спектакле. Ну какая тут объективность? В то же время и червячок внутри сидел: «А вдруг не понравится?» Всякое же бывает. Короче говоря, разочароваться я боялась так же, как и очароваться.
Театр на Малой Бронной поразил меня еще на подступах. Опаздывая на спектакль, я пробежала мимо театра, не заметив неприметное здание. Внутри все оказалось каким-то неброским, зал небольшой, скромный. Пишу это потому, чтобы вы могли понять мои чувства. Вот наш областной театр драмы такой гигантский, сверкает всем огнями, внутри позолота, в фойе фонтан и сцена крутится. Идешь туда… правда как в храм, с внутренним трепетом. Только потом зубы сводит от фальши. А тут все такое… невеликое. Сначала было ощущение, а туда ли я вообще попала? Но вот на сцену вышли люди и начали творить ЧУДО. Нет, чудо началось даже раньше, когда зазвучала музыка. Еще до поездки в Москву, смотря фрагменты спектакля, читая отзывы и рецензии, я думала, а зачем все это: костюм гейши у Анны Андреевны, прыжки в воду Марьи Антоновны, лодки-ходули. После «Варшавской мелодии» мне казалось очевидным, что Сергей Голомазов- художник, в постановке у которого вряд ли могут быть случайные детали или какие-то элементы просто ради развлечения публики.
Теперь мне кажется, что все это: булькающе-чавкающая музыка, лодки и ходули, свет фонарей в лицо, прыжки в воду дочки городничего, экзотический наряд его жены, туман, который, должен был застилать сцену и который, к сожалению, уже не пускают- создает некий эффект остранения, смещенной реальности. Как время в спектакле смещено (из царской России в 30-40 годы), так и сама реальность немножко странная, как бы чуточку нереальная. Получается, действие происходит как бы вне времени и пространства, как сказал Голомазов «где-то над твердью». Это не гоголевская Россия и не сталинская Россия. Это миф о России. Все повторяется из века в век, из витка в виток, потому что, как сказано у Гоголя «Так уж Богом заведено на Руси».
В то же время персонажи абсолютно реальны и, я бы сказала, подлинны. Им веришь безусловно. Такое ощущение, что именно такими и написаны у Гоголя Хлестаков, Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, Ляпкин-Тяпкин, Земляника. Наверняка в других постановках «Ревизора» тамошние хлестаковы, земляники и городничие не похожи на здешних и тоже достоверны. Но на то это и Гоголь, что в каждом образе- не одно дно.
Да, им веришь. Смеешься над ними до слез (прав Мягченков, сказавший в своей передаче, что на этом «Ревизоре» порой хохочешь до неприличия) и сочувствуешь им до того, что сердце щемит. Потому что истинную правду сказал нам городничий: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!»
Про Хлестакова тут кто-то написал, кажется, Валя, что «Хлестков Страхова- это песня!» Да! Песня! У меня ощущение, что в этой роли Даниил прыгнул выше головы. Причем мне, человеку из зрительного зала, не подозревающему о том, какая за этим стоит работа, кажется, что прыгнул он очень легко. Наверное, мне так кажется потому, что я не видела «Приворотного зелья». Но вот глядя на Корфа, Шарока. Камыша, Стрельцова, Виктора из «Варшавской мелодии» разве можно было предположить, что из Даниила получится такой офигительный Хлестаков!? Как будто всегда и был комиком, честное слово. Как будто он просто снял с себя что-то, не маску даже, тень какую-то от себя отбросил, провел рукой по зыбкому мареву и … «хоп!», воплотился в образе этакого прощелыги, простака по детски-наивного но, однако, с чертовщинкой во взгляде. Эта способность к перевоплощению, честно, поражает. Когда я смотрела «Исаева» казалось, вот он, подлинный будущий Штирлиц. Штука в том, что и Хлестаков подлинный, натуральный, как он есть.
PS: Одно плохо. Мне мало. Хочу еще в театр на разные спектакли. Не только со Страховым, но с ним, в первую очередь. В общем, завидую вам, дорогие москвичи!
Сразу видно, что спектакль удался!
, цветы дарили уже у служебки, пока снимали сам поклон, к сцене подойти не успели 
.
, было бы сложно выходить из театра с вещами, с остальными букетами и с кораблем на перевес , а еще двери нужно открывать 
.
. 
