Для порядку
О разнообразии возможностей, или Магия чисел
Шекспир. Двенадцатая ночь. Постановка Марка Вайля. Театр им. Моссовета;
К классике можно относиться как угодно — разброс вариантов велик: от сугубо уважительного и бережного до почти панибратского. У столичных постановщиков ныне лидирует последний. При этом, как правило, не идет речь о трактовках хрестоматийного текста; напротив — режиссер попросту выталкивает автора из пространства спектакля, доказывая каждым жестом: я тут хозяин. Подобный подход (мне, в частности) радости не приносит. И он заведомо проигрывает, когда имеется альтернатива — другая постановка той же пьесы. В данном случае — “Двенадцатой ночи”, выпущенной под конец минувшего сезона сразу двумя известными авангардистами.
…Марк Вайль, например, наполнил спектакль яркой, красочной атмосферой шекспировских комедий, отыграв название. “Двенадцатая ночь с начала Рождества” — дата первого представления пьесы — завершала череду рождественских празднеств. И потому — забавам в эту ночь предавались с особой энергией: следующего Рождества нужно ждать год.
Такое безудержное веселье как раз явлено в спектакле. А поскольку всеобщий разгул происходит по ходу действия, то становится как бы дополнительным зрелищем, на фоне которого разыгрывается шекспировская история. Разыгрывается, впрочем, не вполне удачно — большинство актеров лишены азарта и выразительности. То и дело впадает в визг Татьяна Догилева (Оливия), откровенно кривляется Марина Кондратьева (Мария), совсем бесцветен Вячеслав Бутенко (Эндрю Эгьюйчик)… И в итоге — из одиннадцати человек радуют лишь двое. Сэр Тоби вышел у Александра Ленькова жизнерадостным, озорным и — вопреки обыкновению (этакий Фальстаф) — удивительно подвижным задирой. А Евгений Стеблов (Мальволио), играет чванливого, непробиваемого зануду, который, однако, способен трогательно, почти по-детски предаваться мечтам о жизни с Оливией. Оба актера наделили своих персонажей невероятным обаянием, но главное — они именно что “живут в роли”, тогда как половина прочих существуют от нее где-то неподалеку.
Правда, Вайль и не стремился “умереть в актерах”. Он тоже веселится вовсю — напридумав множество авангардных приемов и приколов. Иногда они пошловаты, но чаще — приятны, остроумны и вполне сочетаются со стилистикой пьесы. Частично они связаны с симпатичной, “функциональной” сценографией Марии Рыбасовой, которая содержит много всякой всячины: по-театральному бушующее море — в виде застилающей площадку голубой ткани — золотистую триумфальную арку (с надписью “Twelfth night”), окруженную возвышающимися над сценой проходами, забавную карусель-беседку… Случаются и чисто постановочные находки — например, когда Мальволио догоняет Виолу (чтобы отдать кольцо) на смешном трехколесном автомобильчике с детской пищалкой. Но. Когда следом на этом транспорте проезжает по площадке Виола — уже не смешно: контраст отсутствует, прием повторяется, а главное — без оригинального передвижения сцена вышла б короче. Что немаловажно: подобных примеров в спектакле не счесть. В результате он растягивается на три с половиной часа, чем несколько утомляет. И чем ближе к финалу, тем скучнее и новые придумки уже не радуют. А жаль....
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 1999
Весь текст
https://magazines.gorky.media/znamia/19 ... zoeva.html
