Stassie wrote:почему "В Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт...", а?
Я тоже задалась этим вопросом и пришла к похожему мнению, что и девочки выше:
Анита wrote:Да, живет он вдалеке от столиц, он "следит за погрузкой песка на раздолбанный ЗИЛ", но он - поэт...
Мне кажется, « в Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт» - это человек,
сохранивший язык, причем сделавший это вопреки обстоятельствам. Даже несмотря на то, что он «четвертый день пьющий».
Есть и второе противопоставление: «приемный, но любящий сын поэзии русской». Опять тяжелые обстоятельства и их преодоление: приемный, но любящий.
Поэт…. Как мы все помним, поэт в России - больше, чем поэт. Это проводник истинных ценностей. И делать это порой приходится ценой тех самых тяжелых обстоятельств. Изгнание, преследование, юродство. Наш поэт в венке из ромашек, в трениках и майке, четвертый день пьющий – чем не юродивый.
Юродивый Христа ради. И при этом он одновременно отец («традиции новой отец») и сын («сын поэзии русской»). Отец и Сын. А где же Святой Дух? Может быть он разлит в русской литературе?
К Евангелию отсылает и упоминание некой новой традиции, и венок из ромашек (венец). Козленок с барашком, прильнувшие к ногам поэта – тоже евангельские образы, причем связанные со вторым пришествием: «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую» (Матфея 25:31-33).
Таким образом, наш поэт – это образ Христа. В образе русского поэта является нам Его Лик. А продержаться до второго пришествия, сохранив Бога в душе, помогает русская литература.