Во-первых, сразу хочу сказать, что очень правы те, кто писал, что этот спектакль нужно смотреть не один раз. У меня он вообще прошел, как в тумане. В голове после выхода из зала была какая-то пустота. Казалось, что все это мне как будто привиделось. Я бы вообще пересмотрела спектакль сразу же, но это, увы, не возможно. Потом, спустя какое-то время, оказалось, что что-то я все-таки помню, некоторые фрагменты, обрывки фраз вдруг всплывают в памяти уже сейчас, спустя несколько дней. После «Ревизора» было более цельное впечатление. Может быть, в этом особенность «Драмы на охоте», но, возможно, так получилось потому, что я чересчур волновалась. Вообще на «Ревизора» полтора года назад я шла в более спокойном расположении духа. Скорее всего, там мною двигало в первую очередь, любопытство. Здесь же начались переживания по поводу того, как все пройдет. Девушки, живущие далеко от Москвы, возможно, меня поймут. Сначала и не надеешься на этот спектакль попасть, потом начинает брезжить надежда, потом появляется реальный шанс, но сто раз все может сорваться, ждешь его, ждешь, ждешь, ждешь … И вот я в зрительном зале, понимаю, что скорее всего, это мой единственный шанс увидеть «Драму». Кажется, что надо как-то так себя настроить, чтобы ничего не пропустить, а в итоге этот груз ответственности мешает в полной мере воспринять спектакль. Интересно, это я одна такая слабонервная? Или у всех бывало?
В общем, «я просидела весь спектакль на краешке стула». Так когда-то написала Ксения Ларина о «Варшавской мелодии». Только она сидела так от восхищения, а я от переживаний.
В принципе, уже в первую минуту, когда Камышев выглянул из-под своей звериной шкуры и произнес первые слова, мне стало ясно, что я пришла по адресу,
мой спектакль состоится. Тут бы расслабиться и начать уже наслаждаться действом, как я начала переживать, а видят ли остальные зрители то же, что вижу я. Девушка по соседству все отчего-то вздыхала, и я пыталась угадать: «Неужели не нравится?» Как оказалось, вздыхала она, скорее всего, от того, что замерзла. В зале было очень холодно и добрая половина зрителей в антракте надела верхнюю одежду. А девушка по соседству в конце так горячо хлопала, что, думаю, мои переживания были напрасны.
Итак, наш герой… Где-то в теме обсуждения сериала «Поиски улик» я прочитала фразу о том, что «восхищение поклонниц Даниилом Страховым порой кажется чрезмерным» (не дословно). Сижу и думаю, а бывает ли восхищение чрезмерным и где, в таком случае, мера. Но, наверное, не бывает. То, что мы видим, либо восхитительно, либо нет. Для
невосхитительных вещей есть другие слова: «хорошо», «добротно», «качественно». Если же мы встречаемся с чем-то восхитительным, то хочется искренне восхищаться.
В общем да, это было восхитительно! Вряд ли я смогу подобрать другие слова. Говорят, высший пилотаж- это когда не видно усилий. Именно так. В работе Даниила вообще не заметно каких-то усилий, зазора между артистом и героем. Вот перед нами Сергей Петрович Камышев, ухмыляется, сомневается, мечется, боится, сожалеет, ревнует, страдает… Даниил очень свободен, очень выразителен, чуток, пластичен. Он демонстрирует то актерское мастерство, которое мы в нем так любим и ценим, богатство голоса, мимики, жестов. Хотя, почему демонстрирует, он просто безукоризненно владеет «инструментом». Граф гораздо более театрален, но там роль такая. Эмоции Камышева не подчеркнуты, не нарочиты, он вообще все время как бы в тени графа, но при этом все его чувства очень хорошо улавливает зритель. Кажется, у него там микроскопический передатчик, а у каждого из нас в зале- большой радар. На самом деле, это очень тонкая работа.
Камышев похож на молодое животное, хищника. Он легок и грациозен, прямо тот самый «ласковый и нежный зверь», которого, судя по названию, обещал нам показать Лотяну. Но не показал. Помнится, Антон Яковлев говорил, что фильм и спектакль не стоит сравнивать, что это разные произведения. И все же хочется сравнить. Фильм Лотяну прекрасен, один этот бесподобный вальс чего стоит. А Янковский-Камышев в белом костюме?… Режиссер как бы приподнял и высветлил эту черную, тянущую в пропасть историю. Только я не понимаю, зачем. Получается, там Камышев убил Ольгу из ревности, а потом еще раскаялся. Никаким зверем там и не пахнет.
Повесть же Чехова, пожалуй, одна из самых страшных книг, которые я читала. Она действительно о падении в пропасть. Камышев шаг за шагом погружается во власть тьмы, бездны. Она его цепляет, тянет свои щупальца, а он поначалу вроде бы сопротивляться, но стоит дать слабину, и сил бороться становится все меньше. Наконец он добровольно прыгает в пропасть, наблюдая за своим падением. В этом смысле афиша к спектаклю придумана просто гениально. Страшна же эта история тем, что касается каждого. Наверное, все мы время от времени чувствуем на себе эти щупальца ада, как будто кто-то как бы испытывает нас, готовы ли мы совершить поступок во имя тьмы, или хотя бы отказаться от поступка во имя света. Антон Яковлев примерно об этом говорил: «У каждого человека на одном плече сидит бес, а на другом ангел. Кто победит, кто возьмет? В случае с Камышевым интересно смотреть, как тьма заполняет человека». Что с этим делать? Покаяться, Богу молиться. Но Камышев в Бога не верит. Жаль, а ведь, в сущности, человек-то был хороший. Не зря доктор говорит, что его многие любят и уважают. Значит, было за что. А началось его падение классически, с гордыни. Не понравилось, что женить хотят.
В день свадьбы Оленьки, Камышев думает, что в том, что эта девушка выходит замуж за старика, есть и его грех: струсил, не захотел потерять свободу, предложить полюбившейся девушке честный брак. Мне кажется, тут еще в нем есть проблески совести. Но вот Камышев уже идет по помосту, ведя Ольгу и Урбенина к венцу. Мне в этот момент он кажется похожим на змея-искусителя, который поддерживает то одного, то другого, не дает упасть, разъединиться, помогает свершиться этому глупому, подлому и ненужному браку, вместо того, чтобы сказать: «Опомнись, Ольга, будь моей». Он говорит это позже, когда брак заключен и все уже поздно.
Искуситель. Сам поманил, а потом обвинил в разврате и убил. И все-таки, мне кажется, что даже в момент убийства Оленьки он еще не стал зверем. Да, убийство- это страшно. Но он был явно не в себе. Аффект. («Жизнь, Сережа, это сплошной аффект»). Дальше в повести не совсем понятно, сознательно ли он уводит следствие в сторону или действительно уверен в виновности Урбенина. В спектакле явно собственная причастность к убийству Оленьки стала для Камышева открытием. Мне кажется, это потрясающая находка, когда Камышев повторяет фразу Кузьмы «Ты убил, пьяная сволочь» и в изумлении смотрит на свои руки, как бы называя себя убийцей, поражаясь этому и одновременно осознавая, что так оно и есть. Как будто бы Антон Яковлев додумал немного этот момент за самого Чехова, и этим акцентом как бы поставил все на свои места, восполнил пробел. Но вот дальше, мне кажется, создатели спектакля немного не дожали, недочернили. Мне кажется, что настоящий прыжок в пропасть Камышев совершает, когда убивает Кузьму. Вот это он делает уже с открытыми глазами, хладнокровно и без всякого аффекта. В самом начале спектакля Камышев движется к нам под звериной шкурой. Это был совершенно жуткий момент, прямо чувствуется в нем что-то инфернальное. Это сделано и придумано просто блестяще. А в конце спектакля мне такой точки не хватило. Извините за громкое слово, не хватило катарсиса. Он там должен быть обязательно. В повести он есть. Хотя, строго говоря, на самом-то деле такая точка была. Последняя минута спектакля. Камышев, надев парик, поднимает руки в таком театральном жесте, как бы говоря: «Вуаля. Да, я такой. Смотрите, какой я». Только я не очень уверена, что зрители (особенно те, кто не читал повесть) уловили этот момент. Это же буквально секунды. Мне кажется, нужен еще какой-то акцент. Хотя вообще вот этот последний момент в парике просто поразителен. Фактически, в нем в течение нескольких секунд, без всяких слов, чувствуется то самое падение в бездну, признание за собой права на убийство, выбор в пользу тьмы.
Графу, Владимиру Скворцову с чистой совестью тоже дарю свое восхищение. Правда, мне абсолютно не с чем сравнивать, я его даже в кино, кажется, не видела. Но тут Скворцов просто блистает. Мне кажется, эта роль удалась ему гораздо лучше, чем уважаемому Кириллу Лаврову. Он фееричен, фактурен, ярок. И при этом явственно чувствуется, что этот спектакль- не его соло. Слышала в перерыве, как женщины делились мнением, что ДС перетягивает на себя все внимание, притом, что роль-то у него, кажется, не главная. Наверное, так и должно быть. Граф приковывает к себе яркостью, Камышев- глубиной глядящей из него бездны. В сущности, граф тоже катится в бездну, только совершенно этого не осознает, хохоча и распевая куплеты. Так же губит и давит человека, и Оленьку, и Наденьку, и Урбенина. Если Камышев поначалу еще хватается за уступы, то этот- прямиком в тартарары. Он похож на испорченного ребенка….(Продолжение следует…)
Кажется, я так много уже написала. У меня тут в тетрадке еще про Оленьку, про Урбенина, про декорации и про процедуру фотографирования после спектакля. Может, про Оленьку и Урбенина опустим и перейдем сразу к процедуре?
смотрите только на Камышева.
Покупала через Интернет.
Чудо как хороша (рассказчица) и хорошо (читать). Продолжай этот благодарный труд!
И поподробнее,если возможно,плиииизззз!!! 
