Dinny wrote:А мне Келюс не нравился сначала, так как они были смертельные враги с Бюсси, а я "болела" за Бюсси.
Но сейчас мне кажется, что это очень интересный и сложный персонаж, и ДС бы в этой роли смог бы хорошо раскрыться.
А я сначала читала книгу, это было в школе. Вернее, я прочла "Королеву Марго", а потом "Графиню де Монсоро". "Королева Марго" кончилась так, что хуже некуда, и я рыдала, сидя на диване с "Королевой" в руках. Помню, с работы пришла мама, услышала мои рыдания и перепугалась, что со мной что-то случилось, стала спрашивать, а я говорю сквозь слёзы: "Их казнили! Ла Моля и Коконнаса!" "Тьфу!" - только и сказала мама.
И вот почему-то, когда я стала читать "Графиню", у меня была такая сильная уверенность в том, что уж тут-то всё должно кончиться хорошо! Я не знаю, почему так думала, что, в качестве "моральной компенсации", что ли? При этом я не прочла предисловия, а если бы прочла, то знала бы, что книга написана всё-таки на основе реальных событий, пусть выглядевших не так, как в романе, но действительно имевших место. И, значит, всё кончится так, как на самом деле. Но я этого не знала, и вот читала, читала, такая вся уверенная в счастливом окончании этой истории! Притом, я не читала названия глав. Но, даже если бы и прочла название главы, где погибает де Бюсси - "Убийство" - то подумала бы, что это чьё-то чужое убийство, никак не его. (А глава, кстати, вся написана так, как будто Дюма уже знал, что такое кино - там всё прямо "разбито по кадрам", читаешь и видишь.)
Я верила до последней секунды. И, когда прочла слова: "Будь проклят!" - сказал Бюсси и умер с именем Дианы на устах", то даже сначала не поняла. Я проскочила эту строчку и вернулась обратно. Постойте-постойте, как умер? А как же Диана?! Было такое чувство, словно меня цинично обманули, ей-богу. И, когда я поняла, что это не шутка - а книга ещё не кончилась, мне совсем уже было не понятно, о чём там читать дальше? Какая разница, если Бюсси уже нет? И дуэль миньонов и анжуйцев поначалу не сильно заинтересовала. Казалось, это ненужный довесок, когда книга, по существу, уже кончилась. Но, когда я стала читать, как король с ними прощался, а потом - как они бились насмерть, и - Келюс! О, Келюс! И все они! Это оказалось даже сильнее, чем Бюсси. Там было нечто романтическое, а здесь - какая-то новая боль, другая. Они бились не за любовь, а за честь. Не знаю, как Дюма удалось это написать, ведь, на самом деле, ну кто такие миньоны, да и анжуйцы тоже? Но он поднял эту историю на какую-то нравственную высоту. Это было КРАСИВО. Вот, Даниил говорил в том интервью о красивой жизни. Я думаю, он имел в виду нечто схожее. Не "гламур", не шик и блеск, а... совсем другой блеск. Внутренний. Вернее - свет, сияние. Так вот, это тоже была - КРАСИВАЯ жизнь. Одна из разновидностей действительно красивой жизни. Пусть они грешные, пусть! Но вот в эти минуты они жили - и умирали - сияя.
Я была так рада, что Келюс остался в живых после дуэли! И, когда в эпилоге прочла, что через месяц он скончался от ран, то просто взвыла от горя и от возмущения вероломством Дюма. Это был просто последний гвоздь в крышку моего гроба. (Я очень благодарна авторам фильма, что они его не "убили"!) А потом наконец прочла предисловие и узнала, что всё это, и гибель Бюсси, и дуэль, и смерть Келюса, было на самом деле. На Дюма обижаться бросила, но теперь история миньонов предстала совсем в другом свете! Так бывает - оглядываешься назад, и видишь происшедшее иначе. Я тут же перечитала книгу сначала, уже другими глазами. И полюбила миньонов, несмотря на все их грехи. А Келюса я представляла именно как ДС, хотя, конечно, о ДС тогда и слыхом не слыхивала.
Виноградов - молодец, прекрасно, великолепно сыграл, только в книге Келюс такой, каким сыграл бы его Страхов.
А, если говорить о Владимире...
Вполне возможно, что актёр поначалу сам не точно знал, "должен" он любить Анну или нет? Сценаристы ещё не продумали этот нюанс. И ему не сообщили. Но, что он испытывает, по меньшей мере, желание - было заметно в той сцене с "сапогами и шампанским". Это, на всякий случай, решили зрителю показать. А как уж там будет потом, и куда понесёт фантазия - кто его знает...
Владимир мне тоже стал небезразличен с того момента, когда я поняла, что отца он любит, и жаждет ответной любви. Только я это поняла, когда Корф-отец уезжал в поместье из Петербурга, и они прощались.
А окончательно "добил", может быть, момент, когда - уже после "Танца семи вуалей", после того, как он стоял на коленях - Владимиру является отец и говорит: "Когда же ты признаешься самому себе, что любишь её?". И у Владимира - при неподвижном лице, ни бровью не шевельнул! - так изменился взгляд - в долю секунды. Он ничего не сказал, головы не повернул, только взгляд изменился. И всё.